Хельсинки и дефолт-1998
Вернувшись из Финляндии, я день за днем слушала купленный в Котке диск группы Värttinä. Я влюбилась в эту музыку с первых нот, когда мне включили ее в магазине. И музыка, и длинные финские слова завораживали меня.
Очень скоро папа предложил мне сходить в Общество дружбы "Россия-Финляндия", расположенное в Доме Дружбы на Воздвиженке. Так я и сделала. Предварительно я позвонила и договорилась о встрече с Александром Ивановичем Беловым - председателем общества. Белов принял меня доброжелательно. Правда, у него постоянно звонил телефон, приходили люди. Но он все-таки нашел для меня время и произнес ключевую фразу: "Если Вас интересует культура Финляндии, Вам нужно учить финский язык".
С этого все и началось. Я купила рекомендованный Беловым учебник финского языка Puhutaan suomea на книжном развале на Арбате рядом с центральным книжным магазином. Сейчас этих развалов уже нет. Помню, как мне ужасно нравилось звучание финского глагола oletko с вопросительной частицей ko: в этом было что-то милое, трогательное и гармоничное одновременно. В общем, я погрузилась в изучение финского. Меня завораживали многочисленные падежи, особенно загадочный партитив, как к словам приклеиваются окончания (выражаясь филологически-лингвистическим образом, агглютинативный способ словообразования) и слово может одновременно склоняться, спрягаться и иметь время.
Александр Иванович согласился давать мне уроки финского. Я приходила к нему в Общество дружбы, и он урывками между своей интенсивной деятельностью объяснял мне грамматику и фонетику. Иногда его телефон звонил, и он отвечал по-фински. Я жадно вслушивалась в звучание финского. Мне очень хотелось говорить так же. Через месяц-полтора стало понятно, что заниматься со мной постоянно Александр Иванович не сможет в силу своей занятости. Я продолжила заниматься сама.
В ноябре 97 года по рекомендации Белова я посетила мероприятие в Центральном доме культуры железнодорожника, что на Комсомольской площади. Сейчас название уже не вспомню, но оно было посвящено какой-то годовщине финско-российской дружбы. Присутствовали на нем известные люди, в том числе Валентина Терешкова - та самая первая советская женщина-космонавт. Тогда я увидела ее вживую. Она, как оказалось, много лет возглавляла советско-финское общество дружбы. Выступал и Белов. Меня поразило, как легко и свободно он говорит по-фински, как летят из его уст длинные напевные фразы.
На это мероприятие я пришла со своей семнадцатилетней двоюродной сестрой Аней. После официальной части началась тусовка - свободное общение в зале. Помню, как мы разговорились с каким-то парнем, говорившим по-русски, но назвавшим себя финским именем Вейкко. Вроде бы он был российским студентом, изучавшим финский и учившимся по обмену в Финляндии. Разговор наш продолжался недолго: моя сестра почему-то не захотела находиться дальше и буквально утащила меня с вечера.
Следующий кадр - лето- 1998. Мы с мамой поехали в недельный автобусный тур по четырем столицам Скандинавии. В Хельсинки мы были только в первый и в последний день. Собственно, больше о Финляндии с той поездки мне вспомнить нечего, кроме красивых пейзажей на фотках.
В сентябре 1998 года мы целенаправленно поехали в Хельсинки на шесть дней. Приехали мы туда аккурат в день знаменитого дефолта. Эту поездку забыть просто невозможно.
Мы ехали через Питер и оттуда на автобусе до Хельсинки. Помню, как в нашем микроавтобусе сидевший сзади молодой мужчина по мобильному телефону, которые тогда еще были в диковинку и водились только у "крутых", вел длинные беседы со своими, видимо, партнерами, находившимися то ли в Норвегии, то ли где-то еще, и обсуждал грянувший кризис: что продать, что купить, по какому курсу. Мы слушали и понимали, что что-то происходит, но что, еще не осознавали.
Уже в Хельсинки в гостинице по телевизору показывали пустые полки магазинов, людей, сметавших все подряд, и вот тогда нам стало страшно. При этом еще местные русскоязычные эмигранты, которых мы встречали во время прогулок по Хельсинки и в магазинах, подливали масла в огонь, делясь подробностями "ужасов", услышанных от своих знакомых в Питере и Москве. Нас спрашивали: как же вы обратно поедете...
В один из дней мы оказались на вокзале. Там было что-то вроде магазина, где продавали комнатные цветы. Девушка-продавщица оказалась русской, переехавшей в Финляндию аж из Сибири. Мы купили у нее цветок, сейчас уже не вспомню, какой.
- Здесь хорошо, - сказала она. - Так спокойно.
Неделю мы в целом провели хорошо: прошлись по музеям - "Атенеуму", Национальному музею, съездили на Суоменлинну, много гуляли по центру и, конечно, магазинам. Вот тут мы и поддались панике. В день отъезда мы накупили сыров, хлеба, колбасы, финских соусов, шоколада Fazer, финского сидра, соков и чего-то еще, сейчас уже не вспомню. По дороге к границе наш автобус заезжал на рыбную коптильню, где мы еще набрали рыбы холодного и горячего копчения. В знаменитой у туристов "Шайбе" недалеко от границы мы купили подушки, одеяла и покрывало с рисунком в виде хоккеистов, играющих в хоккей - это покрывало до сих пор в отличном состоянии и лежит на кровати моего сына. А еще мы ведь купили цветок в горшке, и я везла этот цветок на шее (!), потому что обе мои руки были заняты сумками, аналогично - у мамы.
Справедливости ради надо сказать, не мы одни были такие: другие туристы тоже закупались впрок. Каждый тащил, что мог. Финские пограничные магазины тогда выполнили план на год вперед, если не больше.
Как мы с мамой вышли из автобуса возле гостиницы "Октябрьская" и добирались со всеми нашими вещами через площадь до Московского вокзала и нашего поезда - песня без слов. Папа, встречавший нас утром на Ленинградском вокзале, впечатлился. Даже с его помощью мы втроем еле дотащились до дома. Хорошо, тогда мы жили в получасе езды от вокзала.
В Москве мы наслаждались вкусными финскими продуктами и с тревогой вслушивались в новости. Наконец, тяжелый 1998-й закончился. Впереди был 1999-й год - удивительный, яркий, незабываемый. В нем меня ждали новые открытия, судьбоносные встречи и поездки. Куда - конечно, в Суоми.