В финском детсаде Забери свои игрушки

Автор Милла Синиярви

Работа с детьми в Финляндии – рост личности

Мне очень по душе, что на этом ресурсе — информационном — можно не только выложить фактический материал, но и рассказать о своем опыте, поделиться впечатлениями, предупредить других, чтобы не повторяли ошибок. Блоговая форма не отменяет, а наоборот приветствует уникальность как содержания, так и, если сказать очень пафосно, – личности автора. Я уверена, что нужно писать о своем, но, конечно, для других. Постараюсь избегать излишних метафор и словесных фигур. Однако сухой констатацией фактов или сведений ограничиваться не собираюсь, иначе мне самой будет не интересно! Я не переводчик – где необходимо уважать первоисточник и нельзя от него отступать, я – сама участница.

Расскажу про хорошее и плохое, что случилось со мной года три назад. Тогда я очень хотела попасть в учительский профсоюз и получать увеличенное пособие по безработице. Достаточно было проработать 28 недель в течение двух с половиной лет (это может быть рабочий стаж с перерывами) на условиях полной ставки, чтобы потом в течение 500 дней получать так называемые ”ансиосидонайсет пяйвярахат”. Они составляют 80 процентов от средней зарплаты. Мои знакомые так и поступают: работают в школе, например, десять месяцев, а потом два года сидят дома и получают пособие, сопоставимое с зарплатой.

Перед тем, как отправиться на заработки, я проработала пять месяцев в финской школе учителем и мне не хватало несколько месяцев.

Всю весну и лето я рассылала свои резюме по электронной почте, ездила на собеседования, узнавала большую страну Финляндия. В городе, расположенном в ста километрах от столицы, была вакансия. Мы приехали на поезде с дочкой. Я таскала ее с собой, чтобы подросток не сидел дома, чтобы больше видел и слышал. Собеседование прошло удачно. Уже по дороге в центральную Финляндию я получила сообщение по телефону, что меня взяли.

Ну а дальше началась моя компьютерная деятельность. Я нашла квартиру, однокомнатную, на первом этаже, в районе, где было много алкашей и беженцев, такие районы есть в каждом крупном финском городе. Место работы было далековато – шесть километров, и я, привыкшая всегда пользоваться общественным транспортом, не огорчилась. Но работа в детском саду предполагала ранние подъемы, первая смена начиналась в шесть утра, и я не попадала на автобус. Впервые в жизни я сама покупала себе велосипед в Ситимаркете! Вот на нем, новеньком красавце с толстенными шинами, ранним утром, в темноту, добиралась до детского сада. Месяца через два мне позвонили из бюро по сдаче жилья и предложили квартиру рядом с местом работы. Конечно, я не задумываясь взяла этот вариант, хотя квартирка была еще та! Она располагалась в большом доме, где жили цыгане, русские, эстонцы и очень пьющие финны.

Бывший жилец почему-то оставил мне всю мебель, посуду и даже детские резиновые сапоги. Действительно, я просила кровать. Намекнула, что заплачу. Но когда мы разъехались – я ушла с головой в работу, а бородатый, с пивным брюшком жилец, в какую-то свою жизнь, - контакты потерялись, и я так и не рассчиталась с ним. Потом пришлось вывозить все его вещи своими силами, потому как квартиру нужно было сдать в чистом и пустом виде. Тридцать евро с меня все-таки контора по найму взяла за уборку, хотя я отмывала все, что поддавалось очистке.

Я приходила ровно к шести утра, встречала первых родителей с детьми. В двенадцать уже освобождалась. На другой день смена начиналась в девять, а заканчивалась в шесть вечера. Выходные – суббота и воскресенье. Распорядок дня – это то, что мне больше всего понравилось в детсаде! Мы завтракали с детьми, обедали, полдничали. За еду, конечно, с нас высчитывали. Еда такая же, как во всех школах и муниципальных детских учреждениях Финляндиии. Мне она нравится качественными продуктами, разноплановым ассортиментом, присутствием фруктов, овощей и рыбы. Здоровая пища в развитой стране для меня, работавшей в российских школах в начале 90-х годов, всегда была привлекательна.

Меня взяли как старшего воспитателя или учителя, так как я была в начале года ответственна за дошкольную подготовку шестилеток. Мне приходилось гулять со всей группой два раза день – до обеда и после сна. Опять же по закону я, как несшая юридическую ответственность за здоровье и жизнь детей, обязана была быть с ними везде, а особенно на прогулках. Помощница учителя, няня и еще одна моя коллега оставались в помещении, они вроде как готовились к мероприятиям или еще к чему-то. Я не вникала. Меня вполне устраивало, что была на улице с детьми. Конечно, приходилось следить за каждым в оба глаза. Однажды, когда девочка спряталась, и я ее долго искала, я чуть не умерла от страха – украли ребенка!

Финские дети относились ко мне так же, как к другим взрослым. Мой акцент для них не был никакой преградой в общении. А вот дети иммигрантов очень радостно дразнили меня, самоутверждаясь. И я прекрасно понимала одного турецкого мальчика, над которым смеялись финские сверстники из-за того, что он не такой, как большинство. Забегая вперед, скажу, что в самый трудный для меня день, когда умерла моя мама и я должна была прийти на работу, я стояла во дворе сада и не видела ничего из-за слез. Этот самый мальчишка, который дразнил меня раньше, первый подбежал, первый стал трясти меня за рукав...

Самым большим плюсом считаю именно вот эту возможность быть с детьми, обмениваться с ними доброй энергией, смеяться и плакать вместе.

Минусом для меня обернулась борьба за рабочее место. За долгие годы нахождения в трудовых коллективах с финскими товарищами могу утверждать, что их нелюбовь к нам, приезжим, особенно расцветает, если речь идет о конкуренции. Возможно, то же самое и в женских коллективах любой другой страны. Но ”аборигены” неистовствуют, когда их рабочие места забирают чужаки. Может, это и справедливо.

Меня выдавливала одна особа, которая на следующий года отбила таки мою двухлетнюю вакансию. Молодая блондинка, уроженка предместья Хельсинки, она закончила профессиональное училище (что-то вроде нынешнего российского лицея, раньше — ПТУ) как организатор внешкольного досуга (есть такая специальность). Сейчас я анализирую ее стратегию и поражаюсь таланту истинной стервы. Жалко только, что огромную энергию эта симпатичная молодая женщина направила не на созидание, а на интриги, мышиную подковерную возню. Пострадала русская девочка-шестилетка, за которую уцепилась моя соперница. Ведь меня взяли еще и потому, что в группе был полностью русскоговорящий ребенок, которого нужно было подготовить к школе. И я проводила уроки на двух языках, в том числе и на русском, чтобы девочка понимала, о чем речь. Родители остальных детей не были против, у нас сложились прекрасные отношения. Тогда еще, когда в компании Нокиа не грянули сокращения и выметали всех подряд, люди были терпимее! А в этом самом городке Нокиа была градообразующим предприятием.

Блонди стала подговаривать коллег лишить меня занятий по подготовке шестилеток, чтобы этим занималась она, носитель языка. Я тоже согласилась и без боя сдала позиции. Второе полугодие я была в группе с детьми младшего возраста – от четырех до шести лет. Мне достались самые сложные – двое цыганских детей, не знавших слова ”Нельзя!” и вообще что такое дисциплина, один мальчик-финн с особенностями развития и одна девочка со сложным диагнозом. За эту малышку, у которой была нарушена координация, я особенно волновалась и старалась никогда не выпускать именно ее из виду. Так случилось, что блонди стала ходить вместо меня на собрания, а они проводились во время тихого часа, и я должна была подменять ее, оставаясь в спальне с детьми. Ох уж эти тихие часы! Сначала детей не угомонить, а потом не разбудить. Это в лучшем случае – дети все-таки засыпали. Обычно же вся группа буквально стояла на ушах и отказывалась спать. Вот тогда я стала сказочницей Миллой. И даже один мальчишка прозвала меня ”Milla magia” - это какой-то известный персонаж у финнов.

В темноте я начинала сочинять истории. Но так, что называла реальные имена детей, которые лежали передо мной, чтобы им было интересно, что же такое именно с ними случилось или случится. Интересно, что дети потом все истории рассказывали родителям! Значит, все поняли, значит, запомнили.

Я освоила финскую методику – по крайней мере на финском языке был материал – по расслаблению детей, по влиянию на их неустойчивую психику таким образом, чтобы дети умели расслабляться и управлять своими эмоциями. Надо сказать, у нас было много семинаров на эту тему, нас многому научили.

Перед тем, как уходить, я попросила коллег собраться и выслушать меня. Я сказала, что улыбка ничего не стоит, и я не понимаю, почему взрослые были так скупы на нее. Я сказала, что вербальное (посредством слова) общение, конечно, важно, но в нашей сфере, при работе с детьми, важнее что-то другое. Я много говорила, а они слушали. В конце блонди всплеснула руками и заявила: ”А что же ты молчала все это время? Ведь мы думали, что ты совсем другая!”

Я не стала отвечать, потому что собаки и маленькие дети меня понимают без слов...

Иллюстрация отсканирована с книжки «Холода не бойся».
Художник Т. Праксейн, изд-во "Художник РСФСР", Ленинград, 1963

С открытым сердцем,

Милла Синиярви

Добавить комментарий